Russland

Выживать в нишах

deutschПо-русски

Там, на мосту у Кремля, где сырой серый воздух был полон запахами растопленного воска свечей и увядающих цветов, я вспомнил нашу первую и единственную встречу. В двух шагах оттуда, в снесенной ныне гостинице «Россия», на месте которой теперь огороженный забором пустырь. В несуществующей теперь «России». 

Была осень 2003 года, канун думских выборов. Немцов был депутатом Думы, его партия СПС, «Союз правых сил», оказывала парламентскую поддержку журналистскому расследованию, которое вела моя газета. Мы виделись мельком. 

Помню только, что он и его товарищи по партии был уверены в себе, были уверены, что пройдут в парламент, весело шутили на эту тему. Чтобы съездить в аэропорт «Внуково» за героями нашего расследования, мне выделили черный БМВ с синей мигалкой, машину, положенную высшим государственным чиновникам.

А через полтора месяца все это рухнуло. Две демократические партии – «Яблоко» и СПС – проиграли парламентские выборы, не сумев преодолеть 5% барьер. «Яблоко» - 4,3%, СПС – 3,97%.
Я помню эту мертвую тишину в редакции, когда Центральный избирательный комитет по телевизору объявлял результаты. Это было потрясение. Парламент – без оппозиции? 

Кажется, еще большее потрясение испытывали сами бывшие депутаты. За четыре последующих года они так и не сумели договориться о партийном альянсе. Тогда их разногласия казались принципиальными, а споры – важными…

В 2007 году демократы потерпели второе, окончательное поражение. «Яблоко» – 1,59%, СПС – 0,97%. Время, потраченное на споры об объединении, оказалось невосполнимым.

Итак, в поле публичной политики оппозиция не представлена уже больше 11 лет, с декабря 2003 года. 

Да, была другая, протестная, внесистемная оппозиция – национал-большевики и националисты. Они проводили радикальные акции, захватывали здания, вывешивали баннеры – но все это оставалось не более чем акциями.

Уже целое поколение выросло в стране, где есть только «правящая партия» и ее союзники либо клоны. Эти люди взрослели в «зачищенном» политическом поле, они не были political animals. 

Их основной повесткой гражданской активности была благотворительность. Они были готовы исправлять ошибки и недочеты государства, собирать деньги на детские дома и дома престарелых, но не готовы менять собственно государственную систему, это означало бы выход из зоны комфорта. 

А зона комфорта обеспечивалась возрастающими доходами, общим ростом благополучия благодаря повышающимся ценам на нефть; развитием экономической конъюнктуры, создающим новые типы интеллектуальной занятости. 

Протестные настроения возникли в 2011 году, когда стало ясно, что президент Медведев уйдет, а Владимир Путин вновь будет избираться. Нечестный трюк; нечестность; и лозунгом протеста стал девиз «За честные выборы».
Девиз, как ни странно, аполитичный. 

Основной пафос – честные выборы – при этом без надежды и желания эти выборы выиграть. Предложение играть по правилам – без способности участвовать в игре. 

Социальный, а не политический протест. Протест, порожденный так называемым креативным классом. Протест внепартийный, оперирующий не идеями, лозунгами, политическими формами, а знаками неопределенной нравственной солидарности – белыми лентами.  

Как в Советском Союзе «оттепель» шестидесятых сделали люди конкретного культурного круга, так и оттепель 2011\12 была сделана людьми конкретного культурного круга, выпускниками конечного числа школ и университетов, «островков свободы», носителями гуманистической традиции отношений между людьми.Но этот феномен принадлежит именно к культуре, а не к политике.

Поэтому, исходя из сегодняшних реалий, протест 2011/12 годов можно увидеть как довольно инфантильную попытку воззвать к властям, обозначить свое присутствие.

Естественно, такой беззубый протест породил только закручивание гаек и аресты участников «Болотного дела», якобы нападавших на полицию на митинге в мае 2012 года. 

Так началось ужесточение давления. Морального и физического. На митинге ты должен быть готов быть избитым и арестованным на 15 суток. В публичном поле – ты должен быть готов к моральному ущербу, к тому, что тебя ошельмуют, назовут предателем – лично или в составе группы. Это отсекает очень многих.

Остается дружеский круг, где все через одного или двух знакомы со всеми; круг растерянных на самом деле людей, не знающих, что делать дальше.
Потому что выбор дальше очень прост.

Понятно, что добровольно Путин власть не отдаст. Понятно, что протестующих – меньшинство. И либо нужно смириться, либо – создавать жесткую партию меньшинства, партию ленинского типа, партию нелегальную, и ждать благоприятной исторической конъюнктуры, глобального разочарования масс, подобного тому, что имело место в 1917 году. При этом – расплачиваясь арестами, жизнью и судьбой расплачиваясь за избранный путь.

Но наше поколение в определенном смысле развращено легкостью падения СССР. К тому же мы – дети людей, которые научились приспосабливаться к обстоятельствам, выживать в «нишах», скрытых от государства, выстраивать альтернативную официальной повестку, дети людей, выучившихся демонстрировать лояльность – с кукишем в кармане. Дети людей, самой жизнью выученных не высовываться, не рисковать, выбирать послушание – так жило большинство жителей позднего СССР.
И, я думаю, это сидит в нас глубже сознания, глубже рациональных тактик поведения.

Лозунгом протестных акций 2011/12 было «Вы нас даже не знаете». Но мы и сами себя не знаем, нам неоткуда подчерпнуть иной жизненный опыт.

Большинство из нас молчали все нулевые. Молчали, когда случился Беслан. Молчали, когда отменяли выборы губернаторов. Молчали, когда была убита Анна Политковская – в день рождения Путина. Молчали, когда разыгрывался фарс с президентом Медведевым. И когда в 2011 году мы перестали молчать, было уже слишком поздно.

Поэтому сегодня нет оппозиции. Один из участников марша памяти Немцова спросил у подполковника полиции, почему не перекрыты входы на Красную Площадь. Подполковник ответил: мы не ждем от вас угрозы.

Унизительное, жуткое состояние: знать, что убит один из вас – и не иметь возможности добиться открытого расследования. Пройти мимо места гибели, отдать дань памяти, возложить цветы – и разойтись по квартирам и домам.

Заплутав в исторических параллелях: убийство ли это Кирова, начало ли 1937 года – обреченно ждать.


Weitere Artikel